Привет, прошу прощения что долго не выкладывал продолжение. Вёл неравный бой с ленью и апатией, проиграл несколько раундов.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗАТОПЛЕННЫЙ КВАРТАЛ.[]
Глава 8. Бегство.[]
Вагонетка набирает скорость и оставляет крики умирающих позади. Она наполнена отработанным хламом и прочей дрянью. Понемногу прихожу в себя. Боже, что это было! Неужели это я убил всех тех уродов? Как? Ведь я почти не помню, что делал.
Терзать себя вопросами несвоевременно, сейчас надо заботиться о другом. Из-за сквозной раны и понесённых увечий я чувствую, что жизнь во мне едва теплится.
Трясущиеся руки шарят в потаённых складках одежды в поисках бальзама Пьеро. Чёрт! Карман куда я положил ампулы мокрый насквозь. Нащупываю первую колбочку. Разбита! Тянусь за следующей, пальцы нашаривают шершавую пробку. Целая. Целая!
Выдергиваю пробку негнущимися пальцами. Чёрт, как же шатает эту вагонетку. Справляюсь, и осушаю целительный эликсир до капли. Я чувствую, как холодная тягучая жижа стекает по гортани, обжигает пищевод и уходит дальше. Надеюсь мне станет лучше. Убеждаю себя, словно мантру прокручивая в мыслях эти слова. Чувствую, как похолодела нога, я потерял много крови, надо чем-то перетянуть. Рву свою рубаху на лоскуты и перетягиваю простреленное место, на некоторое время это поможет.
Любопытство побеждает слабость, вцепившись в холодные железные борта, подтягиваюсь чтобы осмотреться куда забросит меня судьба. Затопленный квартал. Самая страшная и покорёженная часть города. Каждый в Дануолле знает свой кусок истории об этом месте, но мало кто имеет верное представление о нём не искаженное ложными слухами и раздутыми небылицами.
Раньше, уже довольно давно, это был весьма приятный райончик. Дельцы и дамы из бомонда вышедшие из карманников и прачек, прохаживались по чистым освещенным улочкам, коротая счастливые деньки. Никто не мог подумать, что в районе подобном этому обоснуются культисты. Тут было сердце их тайного сборища. Не совсем понятно почему, но они пользовались поддержкой весомой части горожан. Подпольщики желали провести восстание и свергнуть монархический режим. В это же время появлялись очаги чумы.
Из-за предательства, пыток или тонкого шпионажа, чаяния заговорщиков стали известны в весьма высоких кругах. Власть имущие смогли придумать хитрый план к тому чтобы под корень срубить угрозу культа. Диверсией были разрушены водоудерживающие дамбы. Что впоследствии было списано на отсутствие должного ухода за защитными строениями.
Сегодня район изолирован и охраняется строже всех прочих. Сюда свозят зачумленных со всего Дануолла. Это некогда процветающее место стало пустошью и могильником для сотен и тысяч несчастных.
Как королева одобряет подобные зверства?!
Тележка делает нырок, становясь перпендикулярно земле, нужно успеть выпрыгнуть чтобы меня не засыпало. Несуразно сваливаюсь, приземлившись в груде хлама.
Пустошь. На несколько сот метро вокруг только развалины домов и груды камней в зеленых лужах. Не вижу ни единой живой души. Нет ни людей, ни кошек, ни крыс. Даже вороны охочие до падали и те не слышны.
Во время половодья все эти улицы затапливает так, что нет никакой возможности пройти по земле. Именно поэтому квартал приобрёл такой диковинный вид. Меж осыпавшимися балконами и в пролётах узких улиц, высоко прокинуты веревки или брошены длинные сколоченные из досок подмостки. Даже разрушения, прокатившиеся тут не смогли разбить этого необычного лабиринта. Сейчас, вода ушла или впиталась в грунт, и двигаться можно хоть по земле огибая лужи, хоть по ветхим подвесным строениям.
Хорошо, что мой путь здесь начинается со свалки, уверен в других местах было бы трудно найти пригодные припасы. А сейчас так нужны тряпки, перевязи, снедь. Кожа разваливается и отторгается, а тревожимая рана непрестанно кровоточит.
Глава 9. До ночи несколько часов.[]
Скоро стемнеет, до наступления непроглядной темноты у меня мало времени. Мусора здесь целые горы, много фабричного хлама, загубленные болванки не пригодные для переплавки, отработанные инструменты и элементы станков.
Другая гора мусора видимо идет с китобойной фабрики, требуха, испорченные части туши, гарпунные стрелы, гнутые или деформированные с которыми решили не возиться и просто выкинули. Мне они могут пригодиться, несколько более-менее ровных острых прутьев откладываю в сторону, возможно возьму их с собой.
Такие стрелы вряд ли используют при бойне китов, для морских громад они слишком мелкие и тонкие, думаю их заряжали в небольшие ручные ружья чтобы ловить хищных рыбин. Требуха и китовьи внутренности, привлекает огромное облако докучливой мошкары. Их манит смердящая, разлагающаяся плоть. Возможно поэтому паразиты облепили и моё тело. Отмахиваться от них бесполезно.
Копаюсь уже давно. Строительный мусор, непригодный хлам, отходы производства. Ничего полезного кроме нескольких старых гарпунов.
Отчаяние наконец перевешивает надежду что-либо найти. Пора уходить и искать укрытие для ночлега.
Уже разворачиваясь, я запинаюсь в темноте о странный тряпичный сверток. Как я мог обойти его вниманием? Это перетянутая бечевой скрутка тёмной парусины. Может быть в ней что-то спрятано? Даже если внутри ничего полезного, ткань очень мне пригодится.
Быстро холодает, становится зябко. Забираю тюк с собой, развяжу, когда разведу костер.
Во мраке ночи, фрагменты уцелевших домов выглядят пугающе. Искорёженные, нависающие, похожие на дремучие каменные леса с подвесными мостами из канатов, досок и гнутыми взрывами монорельс. Пройдя вглубь квартала, я наконец выбрал где встать для ночлега.
Повезло найти высокий, полуосыпавшийся барак. Худо-бедно у него уцелели некоторые стены, значит он сможет укрыть меня от ветра. Не входя под просевшие своды, я собрал охапку досок и щепок чтобы развести костер и поддерживать тепло на протяжении ночи.
Умение собирать взрывчатку подарило мне не менее важный навык, разбирать её. Поскольку нормальным розжигом я сейчас не богат, приходится применять подобные навыки. Сухие щепки аккуратно разложены. Снимаю металлическую крышку с гранаты и аккуратно выливаю ворвань на дерево.
Запал высекает короткую искру, однако большего мне и не надо, чуть светящаяся жижа вспыхивает и через мгновение по грязным стенам запрыгали тени.
Тепло. Руки жадно впитывают излучаемый костром жар. Всматриваюсь, как пляшут язычки пламени и вылетают снопы искр.
Пока тепло наполняет моё тело, смотрю на чёрный тюк. Стоит заглянуть внутрь, да и ранами пора бы заняться.
Одним из гарпунных прутьев пытаюсь надрезать узел. Острие морского копья потупилось со временем, но нити одна за одной подаются, веревка падает на пол.
Разворачиваю парусину словно ребенок, получивший новогодний подарок. Внутри плотно свернутый лоснящийся, черный плащ. Пока развернул и встряхнул плащ, на хлипкие дощатые доски, едва не в костер, вывалились другие вещи.
Сапоги, дублённые из кожи кровавого буйвола! На вид очень редкие и дорогие. Найти такие на свалке просто какой-то абсурд. На пол повалилась чёрная расшитая венгерка с поперечными рядами тесёмок меж костяными пуговицами. Штаны плотной чёрной ткани. И тёмное стекло закупоренной бутыли, в котором пляской отражаются огни костра. В такое уж совсем не просто поверить, я тру глаза с грустью признавая, что это скорее всего издевка воображения. Бутыль не исчезает, более того удаётся распознать надпись, сделанную от руки: «Южный Ром».
Как же давно я не чувствовал того, как собственные губы кривит улыбка. Не знаю, что веселит меня сильнее. Восторг по поводу находки набора юного пирата, или то как отчётливо представляю историю появления тут этого клада.
Думать нечего, после столкновения с корсарским капером, какой-то средний матрос из рыбаков-китобоев, позарился на вещички разбойничьего капитана и припрятал их. Прятал на корабле и на суше, до тех самых пор пока его надежный тайник, среди отходов и мусора, не укатил на свалку.
Смешно ей богу, такая простая радость. Пара тряпок и бутылка крепкого пойла.
Скидываю драные пропахшие потом и чумой, перепачканные кровью старые портки. То была одежда смиренного каторжного трудяги. Она дала мне безрадостный труд. Дала эксплуататоров и людей готовых поживиться за мой счет. В ней я встретил только жалкую смерть. Хватит!
Глава 10. Перерождение.[]
Я стою обнаженным с наследием старой жизни в виде кровавых ран, разрывов на коже и гнойных шишек по всему телу. Смотрю на луну и звёздное небо.
Жаль. Жаль признаваться в ошибках, которые были с тобой всю жизнь. Я не желал той жизни, которую прожил. Хотел другого. Не знаю, чего. Бежать солдатом по ратному полю, развлекать провинциалов дешевыми постановками в составе бродячего театра, судить, справедливо и строго, налетать разбоями на суда и прибрежные посёлки. На этом свете, так много всего, но я так ничего и не нашел.
От рома нарезанные лоскуты парусины темнеют и становятся обжигающе холодными. Странно, но такую боль, ощущать даже приятно, так удаётся чувствовать себя живым. До сих пор живым.
Большая часть парусины изрезана на бинты, раны и надрывы перетянуты. Надеваю штаны и плотную тугую венгерку, босые стопы ныряют в кожаные сапоги, которые оказываются как раз по ноге. На плечи приятным весом ложится чёрный плащ.
Повожу плечами. Под приятный, чуть поскрипывающий звук кожи, обвыкаюсь с новым собой. На полу, в пыли неподалёку, поблёскивает кусочек зеркала. Малый, чуть больше ладони, затёртый и обветшалый осколок. Как я его не раздавил только, пока тут крутился. Протираю старыми тряпками и аккуратно закрепляю в разломе на стене.
Очень интересно взглянуть на себя такого. Только не на лицо. Я ощущаю, как пугающе и отталкивающе моё лицо, истерзанное побоями и чумой. Интересно осознать себя другим, поворачиваться и выправлять спину так, чтобы увидеть, как строгая чёрная фигура, повторяет мои движения.
Знаю, ты просто смеешься надо мной. Знаю, хоть я тебя и не вижу, ты рядом. Присматриваешь за своим подопечным. Неужели это твоё развлеченье и твоё веселье, одарять кого-то могуществом, подбрасывать предметы, чтобы просто смотреть как мы себя поведем. Так ты издеваешься над нами? Над стремлением совершить что-то значительное, над желанием стать кем-то другим, кем-то большим. Над потугами разобраться.
Ты такая же мразь, как и мы. Ничего нет за твоей душой. Как и мы, ты развлекаешься и… просто коротаешь время.
На удивление плащ оказывается очень функциональным, много петель и потайных кармашков, так что всю свою взрывчатку удаётся удобно разложить. Пять тонких гарпунных прутьев нагрев в костре удаётся оббить, отделив остриё от древка. Остаются только зазубренные растопыренные наконечники-ножи, которые удобно нести, заткнув за тесемки венгерки.
До рассвета еще далеко. Пол бутылки рома, потрескивающий костер и гадкие мысли еще со мной, значит время может пойти веселее. Опускаюсь на пол облокотившись о стену, слышу, как спит печальный Дануолл, задираю голову к небу и малыми глотками глушу пиратское пойло.
Сейчас мне кажется, что это всё обман, что нет других путей. Только тот которым живешь, и это нисколько не судьба, это всё декорации и ширмы. Мы смотрим за властителями, преуспевшими кривляками, за довольными бандитами, получившими известность и сладкую жизнь переломав другие судьбы. Эх… простые законы достатка, простые законы счастья.
Смешна эта глупая игра. Рождаемся. Чуть взрослеем, под упреки родителей и безразличие мира. Осматриваемся, а всё что видим, это кричащее о себе счастье. Все бежим за ним, в одну чёртову сторону. Как эти глупые мотыли что сгорают на осветительных лампах. Всё кто попроще, падаем костями и мясом в жернова Дануоллских фабрик. Какой же это обман! Будет ли время, настанет ли день? Когда люди будут свободны и равны. Без клейма происхождения или мастерства, когда не навязанные амбиции и ложные ориентиры будут гнать нас по скоротечной жизни. Но собственные взгляды и ощущения, которые мы могли бы воплощать своим трудом.
Нет. Думаю – нет. Не знаю, что об этом говорят модные мыслители на континентах, но я почти убежден, такому не бывать. Наверно чего-то очень важного в этом мире нет. И мы заменяем это поисками счастья, поисками достатка и положения. Парень из бездны не прав. Это не я потерян меж двух миров. Все мы потеряны и все мы потеряли.
Прокручиваю эти мысли, прислушиваюсь к ним и заливаю глотку сладковатым ромом. Тихий смешок прорывается сквозь ухмылку. Какой бред! Совсем под стать такому куску разлагающегося мяса, как я.
Новая волна мыслей уводит меня от скептического взгляда.
Но ведь есть удовлетворение. Есть эта пилюля, которая на закате дней скрашивает осознание, уводит мысли о своей ничтожности. Удовлетворение! Господи какая пустышка. Душегуб, шагая к виселице улыбается от того что распотрошил дюжину несчастных. Батрак из угольной шахты выплевывая чёрную кровь из легких доволен что принес владельцам рудника больше прибыли чем его нерасторопные коллеги. Молодой солдатик вздымающий с криком и плачем отсеченную культю, успокаивает себя гордостью за смерть в достойном деле. А в чем моё удовлетворение?
Ответить на этот вопрос я себе не успел, вдалеке послышался гулкий лай.